Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД Том 1. 1

Институт российской истории РАН
Дом наук о человеке (Франция)
Центральный архив ФСБ РФ
Институт истории новейшего времени (Франция)
СОВЕТСКАЯ ДЕРЕВНЯ ГЛАЗАМИ ВЧК-ОГПУ- НКВД1918-1939
Документы и материалы в 4 томах
Под редакциейА.Береловича (Франция), В.Данилова (Россия)




https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_NDJGUzRza0lNbDg/edit?usp=sharing





Institut d'histoire de la Russiede I'Academie des sciences de RussieMaison des sciences de I'homme (France)Archives centrales du FSB de la Federation de Russie Institut d'histoire du temps present (CNRS, France) Archives militaires d'Etat de la Russie LES CAMPAGNES SOVIETIQUES VUES PAR LA ТСНЁКА - O.G.P.U.Tome 1. 1918-1922
Documents et materiaux
Comite de redaction:A.Berelowitch (responsables de la publication),V.Danilov (responsables de la publication),V.Vinogradov, V.Dvoinykh, N.Werth Documents reunis et commentes par: LBorisova, V.Danilov, N.lvnitsky, V.Kondrachine (responsables du volume), T.Golychkina, V.Gousatchenko, A.Nikolaev, N.TarkhovaMOSCOU
ROSSPEN2000

Институт российской истории РАН
Дом наук о человеке (Франция)
Центральный архив ФСБ РФ
Институт истории новейшего времени (Франция)
Российский государственный военный архив
СОВЕТСКАЯ ДЕРЕВНЯ ГЛАЗАМИ ВЧК - ОГПУТом 1. 1918-1922
Документы и материалы
Редакционная коллегия тома:А.Берелович (ответственный редактор),В.Данилов (ответственный редактор),Н.Верт, В.Виноградов, Л.Двойных Составители тома: Л.Борисова, В.Данилов, Н.Ивницкий, В.Кондрашин (ответственные), Т.Голышкина, В.Гусаченко, А.Николаев, Н.ТарховаМоскваРОССПЭН2000

УДК 947 ББК 63.3(2)6-2 С 56

Авторы выражают благодарность МИДу Франции за постоянную помощь в осуществлении российско-французского научного проекта,первым результатом которого является этот том,а также Фонду Джанджакомо Фельтринелли (Италия),оказавшему содействие в его издании.Les auteurs expriment leur reconnaissance au Ministere des affaires 6trangeres francaispour le soutien constant qu'il a apporte depuis le debut au programme de recherchesdont ce volume est le premier resultat, aussi les auteurs remercient la fondationde Giangiacomo Feltrinelli (Italie) qui a prete son appui pour cette edition.

Советская деревня глазами ВЧК—ОГОУ—НКВД. 1918—1939. Доку-С 56 менты и материалы. В 4-х т. / Т. 1. 1918—1922 гг. / Под ред. А.Бере-ловича, В.Данилова. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. - 864 с.

Первый том документального издания «Советская деревня глазами ВЧК— ОГПУ —НКВД. 1918—1939 гг.» содержит материалы, относящиеся ко времени гражданской войны и перехода к нэпу, когда противостояние крестьянства большевистской диктатуре принимало характер вооруженного повстанческого движения. В научный оборот вводятся документы из ранее совершенно засекреченных архивов советских спецслужб. Речь идет о почти ежедневных информационных сводках, а также справках, докладах и обзорах, представлявшихся спецорганами (ВЧК, а с 1922 г. — ГПУ) узкому кругу лиц в высшем государственном и партийном руководстве и содержащих сведения о положении и настроениях населения, о политических событиях и движениях в городе и деревне. В предлагаемом вниманию исследователей и всех интересующихся историей сборнике систематизирован материал о деревне, о настроениях крестьянства и его участии в событиях, потрясавших Россию, Впервые вырисовывается подлинная картина страны, охваченной огнем крестьянских восстаний, хозяйственной разрухой и нараставшим голодом, который в 1921 — 1922 гг. унес миллионы жизней.ББК 63.3 (2)6-2
ISBN 5-86004-184-5 ISBN 5-8243-0153-0
© А.Берелович, В.Данилов и др., 2000.© Институт российской истории РАН, 2000.© Дом наук о человеке (Франция), 2000.© Центральный архив ФСБ РФ, 2000.© «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000.© A.Berelowitch, V.Danilov, etc., 2000.© Institut d'histoire de la Russie de ГАса-demie des sciences de Russie, 2000.© Maison des sciences de 1'homme (France),© Archives centrales du FSB de la Federation de Russie, 2000.© ROSSPEN, 2000.


Документы ВЧК-ОГПУ-НКВД о советской деревне (1918-1939 гг.) С начала 1993 г. небольшая группа историков и архивистов* ведет работу по выявлению и изучению очень своеобразного, можно даже сказать, уникального документального материала, обнаруженного в открывающихся советских архивах и относившихся ранее к разряду самых секретных. Речь идет об информационных сводках и обзорах, тематических справках и аналитических докладах, предоставляемых спецслужбами узкому кругу лиц высшего государственного и партийного руководства и содержащих сведения о положении и настроениях населения, о политических событиях и движениях в городе и деревне, в системе управления и партиях, в кооперации, церкви и т.п., — сведения, постоянно собираемые в масштабе огромной страны. Случилось так, что историки в начале 60-х годов впервые столкнулись с "земсводками" — сводками сведений о деревне. В пору хрущевской оттепели открылись было документы бывшего секретного отдела Наркомзема, среди которых было обнаружено некоторое количество названных документов, поскольку, вопреки правилам, они не были уничтожены получившими их лицами после ознакомления. С первым же похолоданием в постхрущевские времена архив бывшего Секретного отдела вновь стал секретным. Лишь в 1988 г., 20 лет спустя, и не без труда историки вновь пробились к заинтересовавшим их документам. Вслед за этим немало подобных документов было найдено в фондах Центрального партийного архива при ЦК КПСС (ныне РЦХИДНИ) и архива Советской армии (ныне РГВА). Наконец, с 1992 г. стала в принципе возможной работа исследователей в Центральном архиве бывших ВЧК, ОГПУ СССР, НКВД СССР, МГБ СССР, МВД СССР, КГБ СССР и МБ РФ, ныне ФСБ РФ, где, как предполагалось, хранится в целости и сохранности весь массив документов и материалов, исходящих из организации, сменившей за свою историю столько наименований. Тогда и родился российско-французский проект документального издания "Советская деревня глазами ВЧК— ОГПУ—НКВД. 1918—1939 гг.", предположительно, в четырех томах1. Первый из этих томов и предлагается вниманию читателя. Разумеется, данное издание не является единственной в современной исторической литературе публикацией материалов советской тайной службы о политических событиях и настроениях в обществе. В 1992—1996 гг. были опубликованы четыре выпуска сборников доку-* Первые два года в составе группы, помимо подписавших эту статью, были Л.В.Борисова (Институт российской истории РАН), В.К.Виноградов, Т.М.Голышкина, А.Я.Николаев (Центральный архив ФСБ РФ), Е.А.Тюрина и Т.В.Сорокина (Российский государственный архив экономики), Л.В.Двойных и Н.С.Тархова (Российский государственный военный архив).
ментов "Спецпереселенцы в Западной Сибири", включающих главным образом документы ОГПУ—НКВД, в ведении которого и находились раскулаченные и выселенные семьи с 1930 г.2 В 1995 г. во Франции вышла в свет очень интересная публикация секретных докладов по самым различным проблемам жизни советского общества, в том числе и деревенским за 1921—1991 гг., подготовленная Н.Вертом и Г.Мулле-ком . Одновременно в России появилась небольшая (и, к сожалению, малотиражная) работа Т.Доброноженко, содержащая информационные сводки местных органов ВЧК—ОГПУ из архивов Архангельска, Вологды и Сыктывкара4. Немало документов такого рода и в изданиях архивных материалов об "антоновщине" (1994 г.)5, о Филиппе Миронове (1996 г.)6, о "Сибирской Вандее" (1997 г.)7 и "Неизвестной Карелии" (1997 г.) • Нет сомнения в том, что эти издания, включая и подготовленное нами, лишь начало большой и сложной работы по вовлечению в научный оборот огромного массива неизвестных ранее документов, дающих новое знание. Нельзя не отметить также появление в печати ряда исследований и документальных публикаций о деятельности ВЧК—ОГПУ как карательных органов и органов политического контроля, весьма важных для анализа и оценки их материалов о состоянии и настроениях общества9. Задача первого изыскательского этапа нашей работы состояла в выявлении и оценке основного массива информационных документов ВЧК—ОГПУ—НКВД, их сохранности и возможностей публикации. С самого начала эта работа стала приносить и открытия, и разочарования. В ведомстве, вся деятельность которого была подчинена сегодняшнему дню и к тому же засекречена не только по отношению к "внешнему" для ведомства миру, но и внутри него, — между его подразделениями, организация архивных фондов создала серьезные трудности для поиска необходимых материалов. Значительная часть интересующих нас документов оказалась в других архивах: материалы особых отделов армейских подразделений и материалы собственных войск спецорганов — в Российском государственном военном архиве, материалы адресатов — практически во всех центральных архивах, особенно в РЦХИДНИ. Немалые разочарования были связаны с состоянием текстов за ранние годы (1918—1922 гг.): очень часто это была машинопись на папиросной бумаге с минимальными интервалами между строк, подчас не поддающаяся чтению. Адресаты того времени часто жаловались на трудности чтения сводок. Вот свидетельство Л.Д.Троцкого: 21 мая 1920 г. он передавал Э.М.Склянскому по прямому проводу просьбу обратить внимание на то, что "посылаемые мне сводки бывают так неразборчивы и смазаны, что я не имею возможности их разобрать"*0. В дополнение к этому за прошедшие с тех пор 70 лет многие тексты угасли настолько, что их копирование было проблемой. К числу открытий относится прежде всего выявившийся огромный объем и дифференцированность информативного материала, поставляемого "наверх" органами политического контроля и расправы. Мы практически впервые столкнулись с проблемами источниковедения и археографии нового вида документальных источников. По своим внешним признакам сводки ВЧК—ОГПУ—НКВД вполне ведомствен-8
ный материал, предназначенный для информации узкого круга лиц высшего государственного руководства. Об этом свидетельствует их "тираж" — от 5—7 до 30—40 экз., а также очень быстро установившийся режим их полной секретности. Однако, по существу, это единственный в своем роде источник, который предназначен для повседневной регистрации всего происходящего в жизни населения огромной страны, его настроений и движений, прежде всего политических, но с существенным и нарастающим дополнением информацией из экономической и культурной жизни. В конечном счете оказалось, что информационный материал спецслужб был призван воссоздавать наиболее полную картину как положения в стране в целом, так и в территориальном, и во временном отношении. И лишь массовые источники в их совокупности дают такую картину. Характер массовых по своему содержанию информсводок 20—30-х годов подчеркивается пирамидальностью системы их создания. Информационный материал ВЧК—ОГПУ—НКВД, передававшийся "на вершину" власти, представлял собой именно сводку информационных сообщений губернских, областных, краевых и республиканских органов ВЧК—ГПУ—НКВД, которые в свою очередь были сводкой донесений информационно-агентурной сети из уездных, окружных, районных и волостных центров, охватившей уже в начале 20-х годов практически всю территорию страны. В приложениях к следующему тому данного издания мы надеемся поместить образцы губернских и краевых сводок в их соотношении как с общесоюзными сводками, так и сообщениями "с мест". Огромное число информационных материалов, собиравшихся и оформлявшихся на всех уровнях пирамиды спецорганов, подчеркивает принадлежность этого исторического источника к разряду массовых, имеющих особую научную ценность и заслуживающих внимания многих исследователей. Функциональное предназначение сообщать обо всем случившемся не для "непосвященных", "посторонних" и прочих, а для высшего руководства, которое должно все знать, имело решающее значение при составлении информсводок ВЧК—ОГПУ—НКВД. Перед нами действительно уникальный источник, отличающийся высокой достоверностью сообщаемых сведений о событиях, которые имели политическое значение и которые очень плохо отражены в других сохранившихся источниках. Конечно, как и всякий источник, сводки ВЧК—ОГПУ—НКВД пронизаны идеологическими установками своего времени, тем более времени революции и гражданской войны. Сопротивляющиеся большевистской политике крестьяне именуются "бандитами", "кулаками", "врагами революции" и т.п. Содержащаяся в них информация, конечно, подлежит проверке и научной критике, однако, по крайней мере, до середины 30-х годов, она в целом выдерживает эту критику, а объем ее, достигший максимума в 1930 г., очень точно отражал нарастание негативных настроений крестьянства. Труднее всего поддается выяснению источник первичной информации для низовых (первичных) сводок. Конечно, создавалась сеть осведомителей, однако сколько-нибудь заметную роль, особенно в деревне, она играть не могла. В наши руки попал один интересный в этом отношении документ — сводка Ростовского окружного ЧК в информационную часть Дончека "О ходе работ секции по борьбе с левыми антисоветскими партиями за первую половину января 1921 года": "От 56 осведомителей получено 30 осведомлении неудовлетворительных, так как большинство осведомителей не понимают политического смысла. Проинструктировать не представляется возможным ввиду того, что в секции нет никаких руководств и указаний, а поэтому необходимо: 1) секцию снабжать своевременно указаниями, инструкциями, распоряжениями и газетами; 2) указать штат работников секции; 3) непосредственно иметь связь с Политбюро*, дабы работа протекала в тесном контакте и согласованности, для чего необходимо обязать Политбюро представлять доклады ежемесячно ко 2-му числу"11. Крестьянину не составляло труда разобраться в противостоянии "красных", "белых" и "зеленых". Иное дело — различия и противоборство левых сил, особенно левых эсеров и большевиков, выступавших под лозунгом "Вся власть Советам!" и красными знаменами. Задача создания широкой сети осведомителей всегда ставилась, но создать ее в деревне практически было невозможно ни в 20-х, ни в 30-х годах. Основой информации ВЧК—ОГПУ—НКВД о деревенских событиях и настроениях всегда была служебная отчетность и информация сельсоветов и волисполкомов в уездные и районные органы власти. Нетрудно разобраться в истоках определений "спекулянт", "кулак", "подкулачник" в начале 30-х годов, когда частная торговля, наем батраков, аренда земли были запрещены — это не донос осведомителя, а отчетная документация местных властей. Да и "вредители", "враги народа" второй половины 30-х годов также в массе своей определялись сверху. Это те, кто должен был принять на себя вину и понести ответственность за провалы политики сталинского волюнтаризма. Слова о новом знании отнюдь не преувеличение, не дань высокому стилю. Речь идет о том, что действительно не было известно ни советской, ни зарубежной науке. Открывшиеся ныне документы воссоздают во многом новую картину исторического процесса. Обратимся к содержанию данного тома этого издания, в котором отражены события, происходившие в деревне с 1918 по 1922 г. Мы знали о вспыхивавших то в одном, то в другом месте крестьянских мятежах, иногда перераставших в массовые движения. Было известно около десятка имен руководителей крупных повстанческих движений — Антонов, Махно, Миронов, Тютюник, Григорьев, Сапожков... Наиболее значительным из них — Антонову, Махно и Миронову — посвящены отдельные сборники документов, где основательно представлены и информационные материалы ВЧК. Материалы сводок ВЧК—ОГПУ, собранные в этом томе, дают широкую конкретную картину страны в целом, охваченной огнем крестьянских восстаний, начавшихся до осени 1918 г. и продолжавшихся даже в 1922 г. Мы знаем теперь десятки и сотни имен повстан-* Политические бюро были созданы в 1920 г. при уездных исполкомах вместо ранее действовавших в уездах уполномоченных губче-ка. В его состав входили секретарь парткома, председатель ЧК и председатель исполкома Совета.10
ческих вождей... К сожалению, мы смогли расшифровать (дать биографические справки в именном комментарии) лишь 106 из них, но и это потребовало очень большой работы, привлечения к сотрудничеству местных архивов системы ФСБ, а также ряда специалистов-историков из Краснодара и Ростова-на-Дону. Массовый документальный материал со всей убедительностью свидетельствует, что единство крестьянства и большевиков практически ограничивалось борьбой с белой контрреволюцией, что с устранением белой опасности союзники вновь и вновь оказывались лицом к лицу. В борьбе большевизма с крестьянским движением сталкивались армии, однородные по своему составу — крестьянские, боровшиеся под знаменем одного цвета — красного, под одним лозунгом: "За победу настоящей революции! "...Однако смысл этой революции они понимали по-разному. Документы фиксируют и монархические, и религиозные, и национальные выступления в деревне, направленные против большевистской власти, однако монархические демонстрации вообще были единичными, а религиозные и этнические выступления носили локальный и вторичный характер. Земля и хлеб были основными объектами борьбы в деревне и деревни в целом против государства, любой власти с самого начала крестьянской революции в 1902 г. и до ее завершения в 1922 г., когда большевики не только признали собственность крестьянина на производимый им продукт, введя весной 1921 г. нэп, но и привели в соответствие с крестьянскими требованиями советское земельное законодательство12. Документы первого тома нашего издания отражают предельное напряжение социальной ситуации и ожесточение борьбы, принявшей характер гражданской войны на заключительном этапе революции. Коротко остановимся на происхождении и развитии информсводок ВЧК—ОГПУ—НКВД как исторического источника. Еще предстоит провести специальное исследование, чтобы установить или отвергнуть возможность наследования такого способа документального оформления секретной информации из практики жандармского управления царской России. Но если даже предположение о возможности такой связи подтвердится, то это будет обнаружением лишь одного корня, из которого вырастала система информсводок. Другим ее корнем была гражданская война. И форма (язык, в первую очередь), и содержание информационных документов ВЧК 1918— 1920 гг. со всей определенностью выдает главный источник их происхождения: они возникли как продолжение и распространение известных в штабах армий всего мира ежедневных сводок разведывательных данных о противнике: расположении, вооружении, настроениях, возможных планах и т.п. Не случайно, среди первых сводок того времени преобладали сводки с информацией о действующих военных силах и "о населении прифронтовых районов". Армии перемещались, военные действия прекращались, а секретные информсводки о политическом состоянии и настроениях населения оставались, становились самостоятельной и постоянной системой информирования государственной власти. Но это обнаружилось позже — в 1920—1921 гг. Трех, пятистраничные сводки и справки, составлявшиеся первоначально — в период гражданской войны — по мере необходимости,11
в связи с теми или иными событиями, чаще всего военного характера, могли быть и ежедневными в критические моменты, и пяти- или десятидневными. Они еще не были сколько-нибудь систематизированы, однако уже в 1920 г. появляются нерегулярные информационные сводки Секретного отдела ВЧК "о политическом и экономическом положении страны", посылавшиеся В.И.Ленину, ЛД.Троцкому и еще не очень определенному ряду лиц высшего руководства. С заменой Всероссийской Чрезвычайной Комиссии, как органа времени революции и войны, Государственным Политическим Управлением — ГПУ (со времени образования СССР Объединенным ГПУ — ОГПУ), действующим в рамках определенной законности, происходит и реорганизация деятельности системы политического контроля за положением в стране, настроениями различных слоев населения, организациями и действиями отдельных лиц и их групп, несущих в себе, по мнению власти, угрозу государству. Это отразилось и на построении системы обеспечения секретной информацией партийно-государственного руководства обо всем, что происходит в сфере контроля карательных органов. Еще в 1921 г., т.е. при ВЧК, появляется единая "Госинформсводка", рассылаемая в 35—40 адресов, первым из которых был адрес Ленина. Она давала общую картину политического положения по всем районам страны и по всему кругу проблем, с постоянным и повышенным вниманием к деревне и особенно крестьянскому повстанческому движению. Естественно, что "Госинформсводка" не могла вместить все сведения, представлявшие интерес для разных отраслей управления. Возникли спецсводки — сводки по специальным вопросам. С середины 1922 г. вместе с "Госинформсвод-кой" периодически рассылалось письмо "Вниманию товарищей, получающих сводки", в котором сообщалось о системе составления сводок и о порядке их рассылки и использования. "Сведения, помещенные в настоящей сводке, — говорилось в письме, — включены в более подробном виде в спецсводки Информационного отдела ГПУ: 1) спецполитсводка; 2) промсводка; 3) земсводка; 4) финсводка; 5) военсвод-ка; 6) партсводка; 7) коопсводка; 8) совстройсводка; 9) а также ряд выписок рассылаемых заинтересованным лицам и учреждениям по принадлежности"13. Из перечня спецсводок в комментарии нуждается, пожалуй, лишь первая — "спецполитсводка", информирующая о собственной деятельности ГПУ и, следовательно, о тех политических силах, организациях, лицах, которые считались действительно враждебными политическому строю. Заметим также, что "Финсводка" содержала материалы о сборе налогов и реакции населения, о махинациях, растратах и других подобных преступлениях, о составе и качестве работников финансовых органов. Интересна и следующая справка из письма 1922 г.: "Сводки выходят ежедневно кроме воскресных дней и рассылаются в тот же день вечером. О неполучении необходимо сообщить в Информотдел ГПУ. Пакеты вскрываются лично адресатами. По прочтении сводки либо подшиваются в особо секретные папки, либо уничтожаются. ГПУ просит тт. составлять акты об устаревших сводках, копии [которых] с приведением номеров уничтоженных сводок направлять в Информотдел ГПУ... Снимать копии сводок, безусловно, воспрещается"1 . Как видим, историки не узнали бы о сводках ОГПУ еще очень долго, если12
бы члены советского руководства не нарушали ими же установленных правил. Заметим, что это письмо с изменением лишь подписи секретаря Информотдела рассылалось получателям Тосинформсводок" и в 1923, и в 1924 гг. Спецсводки не были единственным нововведением в деятельности Информотдела ГПУ в 1922 г. Сформировавшийся аппарат приступил к составлению ежемесячных "Обзоров политического и экономического положения республики" (с 1923 г. — СССР), представлявших собой весьма обширные тексты (до 100 страниц и более) с анализом материалов не только информационных сводок, но и документов (докладов, справок и т.п.) различных подразделений ГПУ, среди которых появилось уже и Экономическое управление (ЭКУ). И спецсводки, особенно "Земсводка", и обзоры последних месяцев 1922 г. привлекли внимание участников проекта. Однако разросшийся объем первого тома не позволил дополнить "Госинформсводки" ни более детальными "Земсводками", ни более аналитическими обзорами. При публикации материалов массового характера необходимо обеспечить определенное единство их отбора по степени конкретности и важности содержания. Сравнительный анализ трех названных видов документов Информационного отдела ГПУ за 1922 г. показал весьма высокий уровень "Госинформсводки" как исторического источника, его насыщенности конкретным материалом, в том числе по деревенским проблемам и особенно о повстанческом движении на завершающем этапе крестьянской революции, апогея голода весны 1922 г.* и трудностях выхода из него и из общей хозяйственной разрухи, занявших не менее трех лет. Второй том издания будет включать информационные документы ОГПУ за 1923—1929 гг., охватывающие два весьма различных по характеру периода в истории советского общества: период нэпа в собственном значении этого понятия — с 1923 по 1927 г., и период слома нэпа, начавшего сталинскую "революцию сверху" — с декабря 1927 г. по ноябрь 1929 г. Среди документов первого, рассматриваемого периода, на переднее место выдвинутся "Земсводки". Их важной особенностью, как документов политического контроля за настроениями деревни, является фиксация в них действительных, объективного порядка причин крестьянского недовольства, а отнюдь не исключительно связанных с враждебными действиями противников советского режима. Эта особенность будет присуща сводкам до конца 1927 г. Время нэпа — время созидательного курса советской политики в деревне. Материал о "врагах" и "враждебной деятельности", конечно, находил отражение в информационных документах ОГПУ, однако он не затмевал всю деревенскую действительность и не исчерпывал ее проблем. Значение информации, содержащейся в "Земсводках" 1923— 1924 гг., возрастает в связи с тем, что деревенские события теряют былую политическую остроту и занимают все более скромное место в* Еще до создания описанной выше системы спецсводок, появилась "Сводка Помгола", дающая может быть наиболее полное и конкретное представление о трагедии голода 1921—1922 гг. Их публикация — самостоятельная задача.13
других документах ОГПУ. Историками пока не найдены документы с конкретными сведениями о голоде в сельских местностях Поволжья, Черноземного центра, Дона, Украины и ряда других районов весной 1923 и 1924 гг. В основном в документах отражалось положение в районах, пострадавших от страшного голода 1921—1922 гг. "Земсвод-ки" зафиксировали не только факт голода, но и его масштабы и последствия. Их можно было бы сформулировать так: если в 1921— 1922 гг. голодали десятки миллионов (свыше 30 млн) и погибли миллионы (по реалистическим подсчетам от 1,5 до 2 млн человек), то в 1922—1923 гг. голодали миллионы и погибли десятки тысяч, а в 1923—1924 гг. голодали десятки тысяч и погибли тысячи человек. Тяжесть налогового обложения для деревни того времени была официально признана и отмечалась во многих документах, однако конкретную картину воздействия налогов на крестьянское хозяйство по стране в целом, с обозначением тех мест, где крестьяне вынуждены были продавать скот и почти весь урожай, питаться где-то одним картофелем, а где-то суррогатами, показывают "Земсводки". Единая "Земсводка" просуществовала недолго. Стремление центральной власти "все знать", все держать под своим наблюдением привело к дроблению спецсводок по отраслям управления на спецсводки по конкретным проблемам, считавшимися актуальными в данный момент. Вот, как выглядит перечень спецсводок по деревне за 1926 г.: "Информационная сводка о политнастроениях деревни", "...по землеустройству, лесоустройству и сельскому хозяйству", "...о хлебозаготовках", "...об экономическом расслоении деревни", "...о работе с беднотой", "...о сельской интеллигенции", "...о сельском комсомоле", "...о сельскохозяйственной кооперации", "...о крестьянских комитетах общественной взаимопомощи", "...о колхозах", "...о совхозах", "...о перевыборах сельсоветов", "...о крестьянском союзе". Эти сводки составлялись не ежедневно, а с периодичностью в пять-десять дней (основные) и даже по мере накопления материалов (о колхозах, совхозах, крестьянских союзах и пр.). Резкие перемены в обеспечении секретной информацией партийно-государственного руководства произошли с началом сталинской "революции сверху" — в 1927—1929 гг. Быстро увеличивалось число сводок и объем содержавшейся в них информации при одновременной переориентации на сугубо политические вопросы. Информация о хозяйственной ситуации и деятельности резко сокращалась и сводилась к таким конкретным темам, как "продовольственные затруднения в деревне" и "посевные кампании". С осени 1927 г. и на весь последующий период одной из главнейших тем информационных сводок ОГПУ для руководства становятся хлебозаготовки под углом зрения "политических настроений крестьянства в связи с мероприятиями по усилению хлебозаготовок". В них нет прямых указаний на действительные причины изменений в крестьянских "политнастроениях" — прежде всего на принудительный характер хлебозаготовок, начавших слом нэпа. Сводки целиком построены на высказываниях крестьян, свидетельствующих будто бы о кулацкой и антисоветской агитации, о саботаже сельской интеллигенции и т.п. Однако высказывания крестьян, приводимые в сводках, интересны и реальны. Трудно представить себе, как могла государственная власть пренебречь ими, объявить враждебной пропагандой.14
Особый интерес представляют справки по отдельным конкретным вопросам (часто в одну страницу, например, справки о числе арестованных частных торговцев в начале 1928 г. или "кратированных", т.е. подвергнутых трех- или пятикратному обложению сельхозналогом крестьянских хозяйств осенью 1929 г.), аналитические доклады по крупным проблемам и ежемесячные "Обзоры политического состояния СССР", дающие общее представление по стране в целом. Объем этих документов часто весьма велик, а содержание насыщено конкретным материалом, обобщенными данными. Обширная — свыше 100 страниц плотной машинописи — "Докладная записка об антисоветских проявлениях в деревне за 1925—1927 гг. (по материалам информации ОГПУ на 1 января 1928 г.)" самим своим появлением зафиксировала рубеж перемен в том, что интересовало государственное руководство в деревне: не ситуация в целом с учетом и позитивных, и негативных влияний советской политики на настроения и поведение крестьянства, а "антисоветские проявления", "классовая борьба" как таковая. В докладе содержатся сведения о политических группировках, которые в демократических условиях могли бы послужить основой для формирования крестьянской партии на советских основах. Но такие возможности большевистской диктатурой пресекались в зародыше: в январе 1928 г., например, была ликвидирована группа "Пахарь". По мнению авторов записки, "в результате арестов политическое состояние района улучшилось". В действительности же происходило обратное. Но сталинское руководство, начиная слом нэпа, сознательно вело дело к обострению политической обстановки в деревне. Сопротивление деревни новой политике находило выражение в попытках создания повстанческих политических организаций, вроде "Союза хлеборобов" на Дону. Во втором томе будут помещены манифест и программа этой организации, извлеченные из "Обзора политического состояния СССР за октябрь 1929 г. (по данным ОГПУ)". В приложениях к этим "Обзорам" помещались документальные свидетельства и статистические справки, представляющие большой научный интерес. Очень характерна по содержанию и насыщена обобщенной информацией "Справка об основных видах антисоветских проявлений в деревне" за первую половину 1929 г. Таблицы по месяцам и районам страны дают динамическую карту массовых выступлений крестьян, террористических актов, распространения листовок, направленных против насильственных хлебозаготовок, принудительной коллективизации, закрытия церквей и тому подобных действий власти. Выше уже отмечалось, что объем информации, поступавшей от ОГПУ партийно-государственному руководству, достиг максимума в 1930 г., намного превысив возможности освоения и осмысления получаемых сведений. Создалась абсурдная ситуация: всеохватывающая система политического контроля и секретной информации добросовестно выполняла свои обязанности и буквально захлестнула власти потоком сообщений о творимом над крестьянством насилии, его разрушительных последствиях и о нарастающем крестьянском протесте. Но верхам вся эта информация была уже не нужна. Году 1930-му (точнее времени с ноября 1929 г. по декабрь 1930 г.) в нашем издании будет посвящена большая часть третьего тома — столь обширны, важны и интересны оставшиеся от него материалы.15
При сколько-нибудь систематическом ознакомлении с содержанием сводок за 1928—1930 гг. хорошо видно, как из хлебозаготовительных кампаний вырастали другие темы для сводок ОГПУ — "классовая борьба", "кулацкий террор", враждебная деятельность "антисоветских элементов". В конце 1929 — начале 1930 г. эта тематика по своему объему стала одной из главных в общем массиве информации, поставляемой государственному руководству из ОГПУ. Существенной особенностью этой категории сводок явилось включение в них информации о текущей деятельности самого ОГПУ — "Об операциях по кулачеству" (1930 г.), "О ходе выселения кулачества" (1931 г.) и др. Эти сводки и справки наполнены бездушной статистикой "раскулаченных", "арестованных", "выселенных глав семей", "находящихся в пути", "выгруженных", "убитых и раненых при попытке к бегству"... Историк здесь может видеть (причем впервые) сведения о численности и составе раскулачиваемых, арестованных и депортированных по всем районам страны и на протяжении всех "операций по кулачеству". Среди них особый интерес представляет сводка № 16 на 15 февраля 1930 г. Она из категории ежедневных, составление которых началось с 31 января — на другой день после принятия Политбюро ЦК ВКП(б) секретной директивы "О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации". Это постановление установило категории раскулаченных и количественную "норму". Первую категорию должен был составить "контрреволюционный актив" — организаторы террористических актов и "антисоветской деятельности", которых необходимо было арестовывать и репрессировать как политических преступников, т.е. заключать в концентрационные лагеря и даже расстреливать. Их семьи подлежали высылке в отдаленные районы страны на поселение. Туда же высылались вместе с семьями "крупные кулаки и бывшие полупомещики, активно выступавшие против коллективизации" (вторая категория). Остальная часть раскулаченных (третья категория) подлежала расселению в пределах краев и областей их прежнего проживания. Общая численность раскулаченных устанавливалась в 3—5% крестьянских хозяйств, однако для первой и второй категорий были определены "ограничительные контингенты": в сумме по основным сельскохозяйственным районам страны для первой категории — 60 тыс., для второй — 150 тыс. хозяйств15. Сводка на 15 февраля 1930 г. дает итоги двухнедельных "операций" по первой категории раскулачиваемых, подлежавших прежде всего аресту. Мы узнали, что на Северном Кавказе, например, среди арестованных, помимо тех, кого считали тогда кулаками, оказалось очень много бывших торговцев, бывших "белых", служителей религиозных культов, монахов и монашек, служащих, сельских интеллигентов и "невыясненных" или прочих. Оценить значение этой репрессивной бухгалтерии помогают замечания, сделанные на полях сводки самим Генрихом Ягодой — заместителем председателя ОГПУ и фактическим руководителем всей деятельности этой организации. Назначение замечаний — оценить практику осуществления директивы от 30 января 1930 г. местными органами ОГПУ. Эти замечания носили характер начальственного разноса: "...это совсем не то, что надо... Немедленно дать указания"; "не поняли наших указаний или не хотят16
понять — надо заставить понять"; "...прочих — значит не знают, кого берут"; «...брать по делам, не обязательно взять "норму", можно и меньше»... В замечаниях Ягоды видно и желание застраховать себя от обвинений в "перегибах": "Я все время предупреждал..." Сводки по вопросам коллективизации крестьянских хозяйств до осени 1929 г. не были ни регулярными, ни сколько-нибудь значительными по объему. В ноябре—декабре они начинают выдвигаться на первое место в информации о деревенской жизни, а с первых дней января и до мая 1930 г. сводки "Коллективизация и политические настроения деревни" становятся ежедневными, объем их вырастает до 30—40, а часто и до 50 страниц. Им сопутствовало большое число нерегулярных тематических или территориальных спецсводок: "О массовой распродаже и убое скота...", "О массовом выходе из колхозов" (от 24 января 1930 г.!), "О ходе подготовительных работ к посевной кампании...", "Об организационных недочетах и классовой борьбе вокруг коллективизации по Нижне-Волжскому краю" (от 20 января 1930 г.) и т.п. И в 1930 г., кроме текущей, в целом повседневной информации в виде сводок, руководство получало составленные, как правило, по его запросам справки и докладные записки по конкретным вопросам за относительно небольшой срок. Среди них особенно значительна "Докладная записка о формах и динамике классовой борьбы в деревне в 1930 г.", подготовленная Секретно-политическим отделом ОГПУ. В ней содержатся наиболее полные статистические сведения о динамике, составе, причинах и географии массовых крестьянских выступлений, а также большой фактический материал, показывающий различные типы выступлений, их непосредственные поводы и результаты. Извлечения из этого обширного и ценного документа были включены нами в обоснование научного проекта, опубликованного во Франции в 1994 г.16 В 1997 г. эти данные были вовлечены в научный оборот в работе Л.Виолы17 в Канаде. Учитывая, что в полном виде названный документ выйдет в свет не ранее, чем через два года, мы решили дать в общем предисловии к изданию наиболее интересную обобщающую таблицу о массовых крестьянских выступлениях в 1930 г. в динамике по месяцам и распределении по причинам. 13 754 массовых крестьянских выступлений за год! Из них 2/3 пришлось на январь—март, на время беспредельного насилия при коллективизации и раскулачивании. Но и сталинская демагогия "головокружения от успехов" не сняла проблему. Спад числа выступлений к концу года был больше связан с невозможностью активного сопротивления — деревня была вычищена от оружия, вооруженных выстулений было всего 176. Обращает на себя внимание большое число "женских выстулений" — 3712. Считалось, что расправа над женщинами не может быть такой бесощадной, с какой подавлялись выступления мужчин. Уже в 1905—1907 гг. выяснилась ошибочность этого предположения. Сталинское руководство подтвердило, что любая власть не имеет отношения ни к милосердию, ни к рыцарству. Иной тип этого рода документов представлен "Обзором № 7. Выдержки из документов кулаков, высланных в Северный край" (на 1 июля 1930 г.). Человеческая боль, пронизывающая письма высланных, неподдельна.17
Массовые выступления крестьян в 1930 г. (на территории СССР в целом)*

http://lh3.ggpht.com/sovderglazamivchk/SLFlEAzF0mI/AAAAAAAAAEo/H20eVXTFwYY/18.PNG

Месяцы массовыхвыступлений Всего массовыхвыступленийВыступления с преобла-данием женщинПричины

КоллективизацияИзятие и ущемление АСЭЗакрытие церквей, снятие колоколовПосевная и уборочная кампанииХлебо и мясо заготовкиНалоговая кампанияПродзатрудненияНедостаток промтоваров ПрочиеЯнварь4022291586815972—4—4Февраль104837972317810319219—13Март6528117250107495141602565—23Апрель1992550789457391147—2172—34Май137548628433812615431433—36Июнь886301175214693741348335Июль618167170177389292141547Август256105506125773117319Сентябрь1598212401026539711Октябрь270141633231173119212Ноябрь1295631712167310610Декабрь91442717
36113114Всего за





1930 г.13 754371273822339148754445641122027258
* Центральный архив ФСБ РФ. Секретно-политический отдел ОГПУ. Докладная записка о формах и динамике классовой борьбы в деревне в 1930 году. С.32. ** АСЭ — антисоветские элементы (кулаки, церковнослужители и т.п.) С 1931 г. объем информации о деревне в сводках, справках, донесениях и докладных записках ОГПУ—НКВД начинает сокращаться (по сравнению 1930 г.), а ее содержание все более привязываться к осуществляемым сверху мероприятиям и сельскохозяйственным кампаниям главным образом в колхозах и совхозах. Информация о действительном положении в сельском хозяйстве практически исчезает из служебных материалов Наркомзема и других открытых учреждений. Они должны были вещать об успехах, нарушаемых действиями замаскировавшихся "кулаков" и "вредителей". Деревенская действительность становится секретной. Вот характерная тематика информационных материалов ОГПУ в 1931—1933 гг.: "...о недостатке фуража и положении с живой тягловой силой в колхозах и единоличных хозяйствах", "...о развертывании и ходе подготовительных работ к весеннему севу", "О состоянии тракторного парка в зерносовхозах", "...о ходе сеноуборочной и прополочно-пропашной кампаний в отдельных районах СССР", "...о состоянии животноводства" (последнее чаще всего "в связи с предстоящими мясозаготовками"), "...о подготовке к уборке урожая хлебов" и "Об уборке хлебов по зерновым районам и по стране в целом"... В 1932 г. в подобном тематическом ряду появились регулярные бюллетени ЭКУ ОГПУ "О ходе весенней кампании" и даже спецсводки "...о массовом появлении полевых вредителей", "...о заражении посевов" в зерновых районах, особенно на Украине. Производственная тематика с этого времени прочно входит в систему информации ОГПУ—НКВД о положении в колхозно-совхозной деревне, и занимает в ней неизменно большое место. Однако с самого начала она была жестко подчинена одной задаче — государственным заготовкам сельскохозяйственной продукции, прежде всего хлеба, что вполне соответствовало сущности и реальным результатам сталинской политики коллективизации и раскулачивания. Весной 1931 г. документы ОГПУ сообщают "об усилении антисоветских настроений", "о массовых выступлениях" против вывоза первообмолоченного хлеба из колхозов в порядке госзаготовок летом 1931 г. и "о продзатруднениях, выходах из колхозов и разборе лошадей" зимой 1931—1932 гг. в разных районах страны, показывая истоки "отлива из колхозов", констатированного советской историографией 60-х годов18. В 1932 г. документы ОГПУ фиксируют массовое искажение руководством колхозов, совхозов и районных сельхозучреждений отчетных данных о засеянных площадях и урожаях, о "сокрытии" собранного хлеба и его "разбазаривании" на оплату труда колхозников. Результатом принудительного изъятия собранного урожая, как показывают спецсводки, было повсеместное "воровство" зерна с полей и из-под молотилок, массовые выходы из колхозов с попытками увода своего скота и даже раздела колхозных посевов. Хлебозаготовки подчистую и жесточайшая расправа с "расхищением социалистической собственности" по закону от 8 августа 1932 г., написанного собственноручно Сталиным, породили голод миллионов крестьян на Украине, Дону и Северном Кавказе, Нижней и Средней Волге, Южном Урале и в Казахстане — голод, явившийся одним из самых тяжких сталинских преступлений. Среди документов, отразивших голод 1932—1933 гг., обнаружена "Информация ОГПУ АССР Немцев Повол-19
жья о результате проверки фактов, изложенных в письме Сталину, группой писателей во главе с Борисом Пильняком". Этот документ — ценнейшее дополнение к известному письму Михаила Шолохова по такому же поводу и в тот же адрес . Проблемы производства и государственных заготовок сельскохозяйственной продукции останутся в центре внимания политического контроля, осуществлявшегося в деревне НКВД (слившегося с ОГПУ в 1934 г.)- Однако в интерпретации негативных с точки зрения власти явлений и в производстве, и в общественной жизни на передний план выдвигаются действия "вредителей" (отнюдь не "полевых") и "врагов народа", которыми, по сталинскому определению, оказывались "кулаки, пробравшиеся в колхозы на должности кладовщиков и счетоводов... ° Эта установка, как и августовский закон 1932 г., предопределили направление и масштабы сталинских репрессий в деревне, принявшего форму "дораскулачивания". Конечно, наиболее массовые и жестокие репрессии обрушились на крестьянство в связи с коллективизацией и раскулачиванием 1930—1931 гг. Волна репрессий 1932—1933 гг. на основе "Закона о пятиколосках" — так в деревне назвали сталинский закон от 7 августа1932 г. — и чистка колхозов от "кулаков" не шли ни в какое сравнениес жертвами предыдущего этапа. (Впрочем, если вспомнить, что голод1932—1933 гг. Сталин считал наказанием крестьянства "за саботаж"21,то ж^ертв окажется не меньше и в этот период.) Предполагается, что четвертый том будет охватывать время с лета—осени 1933 г. до осени 1939 г. и включит документы о крестьянской реакции и на "колхозный неонэп" (признание необходимости личного подсобного хозяйства у колхозников), и на оформление колхозного строя в том виде, в каком он просуществовал до нынешних реформ, и на сталинские репрессии 1937—1938 гг. Принято считать, что в 1937— 1938 гг. репрессии шли в основном в городе и касались партии, интеллигенции и аппарата управления, армии и промышленности, откуда вычищались остатки большевизма. Однако и на этом этапе репрессий деревня не оказалась в стороне. В 1992 г. были опубликованы постановления сталинского Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 и 9 июля 1937 г. "Об антисоветских элементах", касавшиеся именно деревни. В первом из них говорилось: "Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных в одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области, являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности. ЦК ВКП(б) предлагает всем секретарям областных и краевых организаций и всем областным, краевым и республиканским представителям НКВД взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные, менее активные, но все же враждебные элементы, были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД. Секретарь ЦК И.Сталин". В постановлении от 9 июля утверждались "тройки" по районам. Опубликованный там же "Оперативный приказ" по НКВД № 00447 от20
30 июля 1937 г. устанавливал разнарядку на число репрессируемых для всех республик, краев и областей по первой категории (расстрел) — 72 950 человек, по второй категории (заключение на восемь-десять лет в лагере) — 186 500, а всего — 259 450 человек22. Начатые исследования отчетно-информационных материалов за 1937—1938 гг. сразу же показали, что задания руководства были перевыполнены в 3 раза, в том числе по расстрелам в 5 раз. Материалы названной операции и ее воздействия на политические настроения деревни займут большое место в заключительном томе нашего издания. Заметим все же, что выявительская работа над третьим и четвертым томами далеко не завершена и мы не сомневаемся, что будут еще находки неизвестных и важных материалов. Материалы сводок и подобные им документы ВЧК—ОГПУ— НКВД по своему происхождению и содержанию являются массовым историческим источником, предъявляющим особые требования к их публикации. Эти требования связаны прежде всего с неизбежностью выборки документов из общего массива, объем которого не доступен ни для издания в целом, ни даже в той или другой тематической части. Из единой "Госинформсводки" 1921—1922 гг. мы должны были отбирать тексты наиболее насыщенные конкретной информацией по разным районам и связанным с главными проявлениями времени: движение крестьянского протеста, голод, продналог, изъятие церковных ценностей... В принципе выборочной является любая публикация документов (кроме фондовой, которая возможна в редчайших случаях). Конечно, публикация материалов массового порядка дает наибольшие возможности для односторонней выборки, подчиненной той или другой идеологической и политической концепции. И есть лишь одно средство против подобного искажения исторической действительности: осознанный и последовательно проведенный в работе научный объективизм, сознательный отказ от любой партийности. Насколько составители и редакторы сборников документов "Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ—НКВД. 1918—1939 гг." смогли осуществить названные принципы и обеспечить действительно научный характер издания покажут дальнейшие исследования.А.Берелович, В.Данилов 1 Проект был обсужден и одобрен в Доме наук о человеке и в Институте российскойистории РАН. Его обоснованию была посвящена статья, опубликованная во Франции в1994 г. См.: Danilav V., Berelowitch A. Les documents de la VCK—OGPU—NKVD sur lacampagne sovietique. 1918—1937 // Cahiers du Monde russe. 1994. Vol. XXXV. N 3. Juil.—sept.P. 633—682. В том же 1994 г. в другом французском журнале появилась статья Н.Верта "Новый неисследованный источник — сводки Ч К—ОГПУ" (Werth N. Une Source inedite: les Svodki de la TCHEKA—OGPU // Revue des Etudes slaves. P., 1994. Vol. LXVI. N 1. P. 17—27). 2 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930г. — весна 1931 г. Сб. документов/Отв. ред.В.П.Данилов, С.А.Красильников. Новосибирск, 1992; Спецпереселенцы в Западной Сибири.Весна 1931 г. — начало 1933 г. Сб. документов / Отв. ред. В.П.Данилов, С.А.Красильников.Новосибирск, 1993; Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1933—1938 гг. Сб. документов /Отв. ред. В.П.Данилов, С.А.Красильников. Новосибирск, 1994; Спецпереселенцы в ЗападнойСибири. 1939—1945гг. Сб. документов/Отв. ред. В.П.Данилов, С.А.Красильников. Новосибирск, 1996.21
3 Rapports secrets sovietiques. La societe russe dans les documents confidentiels. 1921—1991.Textes reunis, traduits et presented par N.Werth et G.Moullec. P., 1995. 4 ВЧК—ОГПУ о политических настроениях северного крестьянства. 1921—1927 годы.По материалам информационных сводок ВЧК—ОГПУ / Сост. Г.Ф.Доброноженко. Сыктывкар, 1995. 5 Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919—1921 гг. "Антоновщина".Документы и материалы / Под ред. В.Данилова, Т.Шанина. Тамбов, 1994. 6 Филипп Миронов. Тихий Дон в 1917—1921 гг. Документы и материалы / Под ред.В.Данилова, Т.Шанина. М., 1997. 7 Сибирская Вандея. Вооруженное сопротивление коммунистическому режиму в 1920 г. /Сост. и ред. В.И.Шишкин. Новосибирск, 1997. 8 Неизвестная Карелия. Документы спецорганов о жизни республики. 1921—1940 гг.Петрозаводск, 1997. 9 См.: Рассказов Л.П. Карательные органы в процессе формирования и функционирования административно-командной системы в Советском государстве (1917—1941 гг.) Уфа,1994; Измозик В. С. Глаза и уши режима. Государственный контроль за населением СоветскойРоссии в 1918—1928 гг. СПб., 1995; ВЧК—ОГПУ. Документы и материалы / Редактор-составитель Ю.Г.Фельштинский. М., 1995; Шаповал Ю., Пристайко В., Золотарев В. ВЧК—ГПУ—НКВД в Украш!: особи, факта, документа. Кш'в, 1997; Левые эсеры и ВЧК. Сб. документов /Под ред. А.Л.Литвина. Казань, 1996; Лубянка. ВЧК—ОГПУ—НКВД—МГБ—МВД—КГБ.1917—1960. Справочник / Сост. А.И.Кокурин, Н.В.Петров; под ред. Р.Г.Пихоя. М., 1997.10 Российский государственный военный архив (далее РГВА). Ф.33987. Оп. 1. Д .216. Л .55. 11 Центральный архив Федеральной Службы Безопасности РФ. (Далее: ЦА ФСБ). Н-217. Т.9. Л.230. 12 См.: Данилов В.П. Аграрные реформы и аграрная революция в России // Великийнезнакомец. Крестьяне и фермеры в современном мире. Хрестоматия. М., 1992. С. 310—319;Danilov У. Violence centre violence. La Revolution paysanne en Russie 1902—1922 // Violences etPouvoirs Politiques. Toulouse, 1996. P. 137—157.13 ЦАФСБ. Ф.1. Оп.6. Д.498. Л.ЗО, 38, 181 и др.; Ф.2. Оп.2. Д.755. Л. 10, 315, 330 и др.14 Там же. 15 См.: Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации. 1927—1932гг. Сб. документов. М., 1989. С. 27—29.16 Danilov V., Berelowitch A. Op. cit. P. 633—682. 17 Viola L. Peasant Rebels under Stalin. Collectivization and the Culture of Peasant Resistanse.N.Y.; Oxford, 1996. P. 103—141. 18 Зеленин И.Е. Колхозное строительство в СССР в 1931—1932 гг. (к итогам сплошнойколлективизации сельского хозяйства) // История СССР. 1960. № 6. С. 19—39.19 Документы свидетельствуют... С. 471—473.20 СталинИ.В. Собр. соч. Т.13. М., 1953. С. 229—230.21 Документы свидетельствуют... С. 471—473.22 Труд. 1992. № 88. 4 июня.
Информационные материалы ВЧК-ОГПУза 1918-1922 гг. как исторический источник Информационная система ВЧК стала создаваться во второй половине 1918 г., основываясь на практическом опыте уже существовавших источников государственной информации о внутриполитическом положении в стране. Такими источниками информации, в том числе о положении в деревне, были НКВД и Наркомат по военным делам. По линии НКВД такая информация собиралась Информационным бюро Отдела управления наркомата. Ее источниками служили Отделы управления местных исполнительных органов советской власти. В структуре Наркомата по военным делам сбором информации о положении на местах занимались Отделение связи и информации при Оперативном отделе наркомата (затем политическое отделение при оперативном отделе) и Всероссийское бюро военных комиссаров. Источниками информации для них являлись губернские и уездные военные комиссариаты и штабы воинских соединений Красной Армии. Информация о положении в деревне, поступавшая по линии НКВД и Наркомата по военным делам, отражала специфику данных учреждений и определялась их функциями и задачами. Так, основным содержанием Информационных листков Отдела управления Наркомата внутренних дел была информация об организации на местах советской власти и об отношении к ней крестьянства. Она свидетельствует о поддержке крестьянством политики большевиков в деревне до лета 1918 г. Об этом заявлялось в многочисленных резолюциях волостных, уездных и губернских крестьянских съездов, прошедших по всей России в первые месяцы 1918 г., а затем подтверждалось практической деятельностью созданных ими в деревне органов советской власти (см. док. № 8—13). Главная причина подобной позиции крестьян в отношении советской власти заключалась в аграрной политике большевиков, отвечающей их интересам. Информационные листки НКВД показывают с какой активностью крестьянство включилось в процесс ее осуществления на местах. Резкое изменение положения в деревне летом 1918 г. хорошо показано в сообщениях подразделений информации Наркомата по военным делам. Так, бюллетени Отделения связи и информации при Оперативном отделе наркомата фиксируют негативную реакцию крестьянства на проводимую советской властью в деревне в этот период мобилизацию в Красную Армию. Одновременно они указывают на повсеместное недовольство крестьян продовольственной политикой большевиков, принудительными реквизициями хлеба и скота (см. док. № 20—22). В то же время данный источник показывает, что аналогичной была реакция крестьян и на политику антибольшевистских правительств, возникших в России во второй половине 1918 г.,23
также пытавшихся заставить крестьян выполнять различные повинности, обусловленные начавшейся войной. Например, в информационных сообщениях Наркомата по военным делам отмечалось, что в Бирском у. Уфимской губ. крестьяне отказывались выполнять распоряжения белочехов о мобилизации лошадей, рытье окопов и т.д. В уездах Самарской губ., находившихся под властью контрреволюции, выносились резолюции сельских сходов об отказе крестьян от мобилизации в армию Комуча. Правительству Самарского Комуча приходилось прибегать к карательным экспедициям, чтобы заставить их воевать против большевиков (см. док. № 28). Таким образом, изменение позиции крестьян по отношению к советской власти во второй половине 1918 г. обусловилось прежде всего их нежеланием в полной мере принять на себя тяготы гражданской войны и продовольственной диктатуры большевистского государства. Именно в этот период органы ВЧК становятся еще одним источником государственной информации о положении в деревне. Подразделения информации ВЧК (отделения, бюро, столы) создавались в первую очередь для организации и налаживания ее работы во всероссийском масштабе. В этих подразделениях концентрировалась текущая оперативная информация с мест, полученная в ходе деятельности на подведомственной территории, а также сведения, собранные по публикациям газет. Эти данные направлялись в Иногородний отдел ВЧК. О необходимости налаживания связи с территориальными чрезвычайными комиссиями и получения информации, включающей сведения "о положении на местах, о происходящих переменах", говорилось на Первой Всероссийской конференции ЧК в Москве в июне 1918 г. Представитель ВЧК Ю.Ю-Янель с горечью констатировала, выступая на секции по информации, что центр питается "главным образом скудными, случайными и запоздалыми газетными сведениями. Делегаты заезжают редко и случайно"1. В циркуляре Всероссийской чрезвычайной комиссии "О порядке оперативной отчетности" от 3 сентября 1918 г. также отмечалась слабая информационная связь с губернскими и уездными ЧК, так как ВЧК, говорилось в документе, "лишь из газет приходится обо всем... узнавать"2. Первые информационные сообщения по линии ВЧК, касающиеся анализа ситуации в деревне, появляются летом 1918 г., когда в основном завершается формирование местных структур ВЧК и они активно включаются в борьбу с контрреволюцией. С начала августа 1918 г. в "Известиях ВЦИК" стали регулярно печатать "Бюллетени деятельности чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениям по должности", в которых сообщалось об антибольшевистских выступлениях в деревне и предпринимаемых ВЧК мерах по их ликвидации3. В "Бюллетенях" ВЧК впервые появилась терминология, характерная для всех последующих информационных источников данного ведомства. Так, любое проявление недовольства крестьян политикой советской власти квалифицировалось как контрреволюционное и по своему характеру кулацкое. Организаторы и активные участники крестьянских восстаний относились к числу кулаков или лиц, попавших под их влияние. Из "Бюллетеней" ВЧК видно, что главным содержанием политики советской власти в деревне летом—осенью 1918г. была борьба за хлеб, которую она вела с крестьянством, опираясь24
на созданные на местах комитеты бедноты (см. док. № 33—34). Приведенные в них факты зверских убийств крестьянами комбедов-цев, членов реквизиционных отрядов, советских и партийных работников и в ответ на это массовых расстрелов и взятие заложников свидетельствовали о ее крайне ожесточенном характере. В связи с этим данный источник так же, как и другие помещенные в сборнике документы ВЧК, в полной мере показывает весь ужас гражданской войны, ее трагические последствия для судеб миллионов людей. Осенью 1918 г. появляется еще один информационный источник ВЧК о положении на местах — "Еженедельник чрезвычайных комиссий по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией". В его выпусках публиковались доклады и статьи сотрудников ВЧК о контрреволюционных выступлениях, обобщался опыт их подавления. Например, система заложничества, широко применявшаяся ВЧК в годы гражданской войны в отношении врагов советской власти как видно из опубликованной в "Еженедельнике" статьи, вырастала из практического опыта, полученного органами ВЧК в ходе ликвидации крестьянских восстаний летом—осенью 1918 г.. В статье указывалось, что, как правило, после их ликвидации организаторы восстаний скрывались и вся ответственность за их последствия возлагалась на рядовых участников. Чтобы избежать подобной ситуации и предлагалось активное использование института заложничества, как профилактической меры против деятельности в деревне контрреволюционных элементов и организаций (см. док. № 46). Уже в первых информационных материалах ВЧК была внесена ясность относительно того, кто представлял опасность для советской власти в деревне и являлся ее заведомым врагом. Кроме представителей белой контрреволюции к их числу причислялись кулаки, сельское духовенство и члены небольшевистских партий (эсеры и меньшевики). Они находились под постоянным наблюдением органов ВЧК и советской власти, о чем свидетельствовало их постоянное присутствие в информационных сообщениях о положении в деревне. С октября 1918 г. еще одним источником информации о положении в деревне стали сводки Оперативного отдела штаба корпуса ВЧК. Они составлялись по образу и подобию армейских оперативных сводок. В них содержалась информация оперативного характера, полученная от командиров батальонов корпуса, о месте и времени крестьянских выступлений на почве недовольства политикой советской власти, числе их участников, ходе подавления частями ВЧК, о потерях сторон (см. док. № 60). В дальнейшем оперативные сводки становятся важнейшим источником информации, имеющим огромное значение для руководства ВЧК (ВОХР, ВНУС), поскольку они непосредственно касались повседневной практической деятельности данного учреждения. Они являются уникальным источником по истории крестьянского движения в советской России в годы гражданской войны, так как позволяют увидеть его масштабы, территорию и продолжительность. О положении в деревне в 1918 г., наряду с указанными выше информационными источниками ВЧК, дают представление и другие сообщения с мест: прежде всего отчеты губернских чека о проделанной работе и разного рода доклады о конкретных событиях и действиях. В отличие от бюллетеней и оперативных сводок, в них часто25
давался подробный анализ обстоятельств крестьянских восстаний и общего положения в деревне. В этом отношении типичным можно назвать доклад уполномоченного ВЧК Чибисова в президиум ВЧК о причинах и ходе происшедшего в начале ноября 1918 г. восстании крестьян в Веневском у. Тульской губ. (см. док. № 59). Оно явилось результатом недовольства крестьян действиями власти по взысканию с них чрезвычайного революционного налога, проводимыми ею реквизициями хлеба, лошадей для нужд фронта, мобилизацией молодежи в Красную Армию. Оперативные сводки штаба корпуса ВЧК также свидетельствуют о том, что в октябре—ноябре 1918 г., в силу указанных причин, практически вся территория России, контролируемая большевиками, оказалась охвачена крестьянским движением. Крупные восстания крестьян были зарегистрированы в Рязанской, Тульской, Московской, Владимирской и Ярославской губ. Основное ядро повстанцев составили мобилизованные в армию (см. док. № 55, 60). Вопросы совершенствования информационного обеспечения ВЧК с мест привлекали все большее внимание ее руководства. Так, в ноябре 1918 г. они были поставлены на Второй Всероссийской конференции ЧК. Во исполнение решений конференции, приказом ВЧК от 1 декабря 1918 г. было предусмотрено, чтобы уездные ЧК, расположенные в районах густонаселенных волостей, сел и местечек, собирали и направляли вышестоящим органам "сведения о контрреволюционной агитации кулаков, попов и прочих белогвардейцев, пристроившихся в деревнях". Указанные сведения предписывалось сообщать из уездов в губернии каждые две недели, а из губерний в ВЧК — ежемесячно4. Третья Всероссийская конференция чрезвычайных комиссий (июнь 1919 г.) возложила сбор политической информации на Секретный отдел ВЧК и секретно-оперативные отделы губчека. Ее решения стали основой составления обобщенных данных о политическом состоянии в регионах, в том числе и в сельских местностях. В приказе ВЧК от 3 июня 1919 г., в частности, указывалось: "Все поступающие в стол информации и связи сведения систематизируются руководителем информации и делятся на достоверные и на недостоверные, разрабатываются им в краткие и ясные сводки, которые заведующим секретно-оперативным отделом пересылаются еженедельно в Секретный отдел ВЧК"5. Делегатам конференции было роздано "Руководство губернск[им] ЧК для составления сводок". Документ начинался с разъяснения причин, которые побудили ВЧК налаживать постановку отчетности и информирования с мест. В нем говорилось: "В целях ясного представления центра о состоянии революционного порядка в определенной местности, ознакомления с общим положением страны или изучения отдельных сторон ее жизни, оценки переживаемых событий, ВЧК предлагает всем чрезвычайкомам составлять еженедельные сводки, которые дали бы исчерпывающий материал по интересующим ВЧК вопросам и соответственно постановленным целям обрисовали характер переживаемых событий. Приведенный в порядок, присланный из провинции материал, подвергнется научной обработке, путем которой будут установлены постоянно действующие условия развития того или иного Явления, частая повторяемость явлений, зависимость одних явлений от других,26
словом, предположено сделать такой анализ статистических данных и сведений, который дал бы возможность прийти к справедливым выводам". Далее в "Руководстве" предлагался "ряд наводящих вопросов", по которым местные комиссии обязывались предоставлять в Секретный отдел ВЧК "точные данные по вопросам политическим, военным, продовольственным, транспортным, экономическим"6. Авторов документа в первую очередь волновали вопросы, связанные с выступлениями против политического режима, при этом местные ЧК должны были подробно отражать причины восстаний, их размеры, лозунги восставших, степень популярности среди населения, а также причастность к этому политических партий. При этом требовалось давать характеристику района, охваченного восстанием, в частности, его "заселенность, занятие жителей, степень зажиточности, культурный уровень". В ряду других блоков вопросов в "Руководстве" выделялся в числе главных продовольственный. При его освещении предлагалось отмечать следующее: «Введена ли карточная система; хорошо ли обстоит снабжение населения продовольствием; нет ли волнений, недовольства на почве продовольствия и недостатка предметов первой необходимости; происходит ли на рынках "свободная торговля" предметами продовольствия; удовлетворительно ли работает губпродком, уезд-продкомы и пр. органы снабжения; причины недочетов; отношение крестьян к декрету о хлебной монополии; свозятся ли добровольно излишки хлеба на ссыпные пункты; применяется ли реквизиция с помощью продотрядов; происходят ли столкновения продотрядов с крестьянами; причины, принятые меры предупреждения, результаты; личный состав продотрядов, группировка по социальному положению, партийность»7. Помимо "Руководства" как документа, носящего одновременно распорядительный и методический характер, ВЧК разработала схемы двух сводок. Сводка "А" отражала политико-экономическое и военное состояние губернии и предполагала возможно более полное описание конкретных фактов и событий. Сводка "Б" предназначалась для информирования центра о повседневной работе чрезвычайных комиссий и поэтому называлась обзором их деятельности, включая данные о личном составе ЧК и статистические сведения по видам, как тогда называли, контрреволюционных преступлений, количестве арестованных и осужденных по приговорам ЧК и трибуналов. Однако сразу поставить на накатанные рельсы поток информации с мест по указанным выше схемам по разным причинам не удалось, так как обстановка гражданской войны и интервенции влекла за собой сложности связей с чрезвычайными комиссиями, текучесть кадров, а главное — недостаток квалифицированных работников, которые могли бы обрабатывать информацию на уровне требований центра. 1 июля 1919 г. Секретный отдел ВЧК разослал на места циркуляр-но-информационное письмо, в котором констатировалось неудовлетворительное состояние этого вида деятельности чрезвычайных комиссий. В циркуляре указывалось: "На Третьей Всероссийской конференции губчека было постановлено обязательное взаимное информирование и регулярная присылка губчека полных сводок о положении на местах (еженедельных сводок и ежемесячных цифровых —27
статистических данных) по выработанному Секретным отделом ВЧК образцу и утвержденных съездом. Несмотря на это, за исключением очень немногих комиссий, со дня съезда нужных материалов в Секретный отдел ВЧК до сих пор не поступает. Считая подобное отношение недопустимым, так как отсутствие точных и своевременных сведений с мест тормозит весь ход работы ВЧК и особенно работу Секретного отдела, и в дальнейшем ответственность за подобное отношение к своим обязанностям всецело будет возлагаться на коллегию губчека. Необходимо в трудный момент борьбы, переживаемый республикой, удесятерить энергию всех работников ЧК, удвоить напряжение сил и выполнить тяжелые, но почетные задачи борьбы с контрреволюцией, возложенные на нас революцией. Поэтому необходимо немедленно взяться за работу и организовать регулярную присылку в Секретный отдел столь нужный ему материал. Со своей стороны Секретным отделом ВЧК будут рассылаться ежемесячно циркулярно-информационные письма, первым из которых является настоящее письмо"8. Вторая часть документа содержала и ориентировала внимание на информирование центра об отношении к советской власти различных слоев и групп населения: левых эсеров, меньшевиков, дезертиров, духовенства, специалистов, артистов, спекулянтов, кустарей. В частности, относительно левых эсеров указывалось, что ЧК должны постоянно следить за их агитацией среди крестьян и рабочих и сообщать в ВЧК в еженедельных сводках о всех задержанных за эту деятельность. Обращалось также внимание на размах дезертирства и спекуляции в стране, представляющих угрозу советской власти. Пока печатные экземпляры Циркуляра № 1 готовились к рассылке на места, заведующий Секретным отделом ВЧК С.Г.Уралов 3 июля 1919 г. направил во все губернские ЧК телеграмму следующего содержания: "Постановлением конференции обязаны присылкой исчерпывающих сводок о политическом, общеэкономическом и т.д. положении на местах по данным образцам. Однако до сих пор Секретным отделом подобных сведений не получено. Отсутствие точных и своевременных сведений тормозит ход работы ВЧК. В настоящий тяжелый момент борьбы необходимо удесятерить напряжение энергии всех работников. Секретный отдел ВЧК предписывает Вам немедленно организовать регулярную присылку еженедельных сводок". Требование о направлении сводок 4 раза в месяц было конкретизировано в телеграммах СО ВЧК в августе 1919 г. В них были названы следующие отчетные периоды по числам каждого месяца: 1—8, 9—15, 16—23, 23—319. Однако, как свидетельствуют документы, постановка информации с мест оставляла желать лучшего. Причем даже самому Секретному отделу ВЧК не удалось, как было обещано в Циркуляре № 1, направлять в губчека ежемесячные циркулярно-информационные письма. Циркуляр № 2 Секретного отдела ВЧК был подготовлен и подписан только 1 октября 1919 г. По-видимому, причиной задержки явились нерегулярность поступления сводок из чрезвычайных комиссий и попытка отдела более подробно проанализировать данный участок работы. Основываясь на присланных сводках "А", в циркуляре делался вывод, что неудовлетворительность присылаемой информации обусловлена плохо поставленным по губернии аппаратом: разведки, ос-28
ведомления и информации, что в свою очередь говорит о плохой организации и слабости секретно-оперативных отделов. «Такое непродуманное отношение к заданиям Президиума и Секретного отдела ВЧК, — говорилось далее в циркуляре, — указывает на то, что (не говоря уже о слабости информации, общей для всех, небрежности, нерегулярности или полного отсутствия ее совсем от некоторых губ-чека (более 60%) и в их числе даже от МЧК и Петроградской) цель информации, изложенной в "Руководстве губчека для составления сводок", розданному на третьей конференции, и сводящаяся к: 1. Составлению центром ясного представления о состоянии революционного порядка в данной губернии; 2. Ознакомлению с общим положением в губернии; 3. Изучению отдельных сторон ее жизни; 4. Оценкам переживаемых событий, как видно, далеко еще не достигла сознания товарищей, работающих на местах»10.Циркулярное письмо содержало оценку поступающего материала: «2. По сводке "А". За июнь сего года ответили 10% губчека, за июль — 40%, из них удовлетворительно — 30%, за август — 25%, из них удовлетворительно — 38%. 3. По форме сводок "Б". За май и июнь с. г. ответили 46% губчека, из них удовлетворительно 84%; за июль — 41%, из них удовлетворительно 70%; за август — 37%, из них удовлетворительно — 40%. Преобладающий недочет: а) несоблюдение сроков установленных отчетных периодов и б) расплывчатость и несистематизированность.Главнейшие недочеты сводки "А" следующие: 1) если еще более или менее удовлетворительно освещается политическое состояние на местах, то экономическое, продовольственное ит.д. лишь в самых общих чертах; 2) совершенно отсутствуют сведения о контрреволюционных движениях и ходе борьбы с ними, тогда как последнее является специальной областью работы ЧК; 3) даваемые ответы отличаются самым поверхностным и расплывчатым характером при отсутствии в большинстве случаев каких-либофактов или их анализа;4) часто в ряде сводок встречаются повторные сведения; 5) много редакционных недостатков, как то: неточные указанияместности, о которой даются сведения, неточное обозначение временипроисшедшего события и т.д. Срочные задания Секретного отдела выполнили только 22% губчека, по уважительным причинам не выполнили 15% губчека и следовательно 63% не выполнили по небрежности, являющейся здесь столь характерной для губчека. По своей небрежности особенно обращают на себя внимание следующие комиссии: Самарская, Тамбовская, Ярославская, Вологодская и МЧК. Учитывая все огромное значение прочной связи и современной полной осведомленности центра о положении на местах, что является самым необходимым условием победы в нашей борьбе за коммунистический строй, Президиум ВЧК и Секретный отдел еще раз ставит Вам, товарищи, на вид, что переживаемый момент заставляет нас в самом срочном порядке подтянуться, исправить ошибки и напрячь все усилия, чтобы поставить свою работу на должную высоту и тем самым дать возможность Секретному отделу ВЧК методом статистического29
исследования выяснить действительные причины создающегося положения РСФСР и устанавливать постоянно действующие условия развития того или иного явления, частую повторяемость этого явления и зависимость одних явлений от других. Словом, путем анализа присылаемого к нам материала устанавливать правильность и закономерность явлений и делать соответствующие выводы, и давать инструктирование в работе на местах»11. Таким образом, весь 1919 г. руководители ВЧК прилагали энергичные усилия по организации работы ЧК, налаживанию контроля за их деятельностью и обеспечению информации о положении на местах. Чтобы поправить положение, Секретный отдел ВЧК 10 июня 1920 г. разослал специальный приказ "О предоставлении информационных сводок". Согласно этому документу территориальные ЧК ориентировались на предоставление, в первую очередь, политической информации. Сводка "Б" отменялась, а сводка "А", как информационная, приобщалась к оперативным документам и должна была фигурировать в отчетах уже без буквенного обозначения. Помимо оперативных данных, чрезвычайные комиссии могли в сводках использовать сведения, поступающие от советских учреждений на местах, а также полученные из публикаций губернской и уездной печати. Все эти материалы с этого времени подлежали отбору, систематизации и литературной обработке специально выделенными штатными сотрудниками-информаторами. К приказу прилагалась схема двухнедельной информационной сводки губчека, которая предполагала следующие 12 параграфов: 1) общее политическое состояние (настроения населения, рабочих, крестьян, служащих и других); 2) забастовки; 3) политические партии; 4) духовенство; 5) контрреволюционные явления; 6) заговоры; 7) восстания; 8) военное состояние; 9) спекуляция; 10) недостатки советской работы; 11) работа комиссий; 12) общие явления (бандитизм и пр.)12. В 1919—1920 гг., в результате предпринятых руководством ВЧК мер, объемы информации о положении в деревне, по сравнению с 1918 г., значительно увеличились, повысилось ее качество. В эти годы, как и в предыдущем году, в центре внимания информационных структур ВЧК оставались вопросы, непосредственно связанные с функциями данного учреждения. В отличие от 1918 г., информация приобретает системный и строго секретный характер. В ее структуре четко выделяются сюжеты, позволяющие адресатам информации получать более полное представление о политической ситуации в деревне, об отношении крестьян к политике советской власти в различных регионах страны. Главными разделами информационных сводок ВЧК и докладов с мест ее сотрудников становятся разделы о настроениях крестьян, крестьянских восстаниях, дезертирстве, советских учреждениях, бандитизме, о духовенстве. Доклады с мест и информационные сводки ВЧК рисуют картину крайне тяжелого экономического положения крестьянства в 1919— 1920 гг. Деревня испытывала острый дефицит в предметах первой необходимости: соли, керосине, мыле, спичках. В деревнях не хватало орудий сельскохозяйственного производства, даже таких, как косы и серпы (см. док. № 115, 140). Постоянными спутниками деревни в 1919—1920 гг. становятся недоедание и голод.30
Продовольственная разверстка, принудительная мобилизация в Красную Армию, трудовая и гужевая повинности явились главными причинами крестьянских восстаний, повстанческого движения на территории всех регионов советской России в 1919—1920 гг. Представленные в сборнике документы дают настоящую хронику крестьянских восстаний в советской России в годы гражданской войны: "чапанная война" и "вилочное восстание" в Поволжье, Вешенское восстание и Миронов на Дону, антоновщина на Тамбовщине, махновщина на Украине, движение зеленых на Кубани, повстанческое движение в Сибири и т.д. Помещенные в сборнике информационные материалы ВЧК о положении в деревне в 1919—1920 гг. подтверждают выводы новейшей историографии революции и гражданской войны в России13, позволяют глубже понять причины победы большевиков. Так, содержащиеся в информационных сводках ВЧК сведения убедительно свидетельствуют о взаимосвязи успехов красных и, соответственно, неудач белых с политическими настроениями крестьян прифронтовых губерний. Именно их позиция в конечном счете и предопределила исход вооруженного противостояния большевиков и их политических противников в гражданской войне. До появления у границ губерний белых армий, крестьяне этих губерний отрицательно относились к советской политике в деревне: восставали против продовольственной разверстки, мобилизации в Красную Армию (см. док. № 77, 84). Массовым явлением было дезертирство, которому отводилось большое место в информационных сводках ВЧК за 1918—1920 гг. Ежемесячно общее количество дезертиров исчислялось десятками тысяч человек. Главными причинами дезертирства, как отмечается в сводках, было тяжелое материальное положение самих красноармейцев (отсутствие обмундирования и продовольствия), а также их семей (см. док. № 140, 146). Дезертиры принимали активное участие в крестьянских восстаниях против политики советской власти в деревне. Они образовали костяк так называемого зеленого движения, получившего особое распространение на Юге России (см. док. № 166, 174). Беспощадная борьба с дезертирством была одной из задач органов ВЧК. Дезертировавших крестьян вылавливали органы ВЧК и специальной Комиссии по борьбе с дезертирством, которые не останавливались перед расстрелами, конфискацией имущества и т.п. (см. док. № 133). Вместе с тем из информационных материалов ВЧК хорошо видно принципиальное изменение отношения крестьян к дезертирству и советской власти по мере нарастания угрозы реставрации старых порядков со стороны белой контрреволюции. Так, органами ВЧК сообщалось, что в Воронежской губ. "близость фронта и ужас деникинщины пробудили в крестьянах сознание защищать Советскую власть" (см. док. № 122). В Орловской губ. произошел резкий перелом настроений крестьянских масс в сторону советской власти в связи с приближением Деникина, "что усилило добровольную явку дезертиров" (см. док. № 115). Аналогичной была ситуация в Пензенской губ., где в связи "с приближением белых, настроение населения во всех уездах губернии резко изменилось в пользу Советской власти" (см. док. № 123). Документы фиксируют резкое изменение настроений крестьян в пользу большевиков на территории, временно оказавшейся под влас-31
тью белых. Сообщалось, например, что в с. Покровка Бузулукского у. Самарской губ. замечается "трогательное единение между зажиточными и бедняками", так как после "нашествия казаков все поняли, что Советская власть необходима. Дезертиров нет" (см. док. № 122). После освобождения Екатеринбургской губ. от власти Колчака мобилизация крестьян в Красную Армию дала свыше 10 тыс. добровольцев (см. док. № 131). Аналогичная ситуация сложилась в Тобольской губ. (Там же). В Тамбовской губ., после зверств и грабежей казаков, "отношение населения к Советской власти сочувственное", в настроении крестьян наступил резкий перелом в пользу советской власти, в результате чего ссыпка хлеба проходила успешно (см. док. № 129, 131). Курская губчека констатировала, что после Деникина процент дезертирства в губернии сильно понизился, наблюдалась массовая явка дезертиров. "Блестящие результаты" дал Тимский уезд, в наибольшей степени пострадавший от белых, где в ряде волостей мобилизованных явилось в 4 раза больше, чем нужно (см. док. № 140). Доклады с мест и сводки ВЧК содержат информацию о деятельности в деревне в годы гражданской войны учреждений советской власти и ее конкретных представителей. В поле постоянного зрения ВЧК находились такие органы советской власти, как комитеты бедноты, волостные советы и комиссариаты, милиция, местные ячейки коммунистической партии. Кроме того, подразделениями информации ВЧК собирались сведения о деятельности в деревне представителей уездных, губернских и центральных органов советской власти: губис-полкомов, губпродкомов и т.д. Работа органов советской власти в деревне рассматривалась ВЧК сквозь призму ее основных функций: борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Поэтому в ее информационных подборках преобладает негативный, критический материал о деятельности учреждений советской власти и ее представителей на местах. В 1918— 1920 гг., на взгляд ВЧК, они часто оказываются сосредоточением взяточников, спекулянтов, мародеров, пьяниц, саботажников и контрреволюционеров (см. док. № 69, 140). По мнению ВЧК, именно на них возлагалась главная вина за крестьянские восстания, поскольку они неверно проводили в жизнь распоряжения центральной власти, дискредитировали их своей деятельностью. Любопытны свидетельства о том, что наиболее сознательные крестьяне, создававшие местные органы советской власти, уходили на фронт и там погибали, а вместо них приходили "безыдейные люди", преследовавшие, в первую очередь, свои "шкурные интересы". В связи с этим характерной является информация Пензенской губчека, относящаяся к лету 1920 г. В ней указывалось: «Деревне приходится утолять аппетиты примазавшихся к советской власти "комиссаров", которые, приезжая в деревню, чувствуя себя вдали от строгого взгляда своих парткомитетов и считают своим священным долгом сперва напиться пьяными, а потом следуют остальные прелести, как то: насилование женщин, стрельба и пр. Подобного рода преступления, взяточничество, незаконные реквизиции всего того, что понравилось, процветают в уездах вовсю и те репрессии, которые применяются, не помогают. Устраняя такой примазавшийся элемент, на их место ставится почти такой же, ибо людей неоткуда взять, все лучшее выкачано на фронт» (см. док. № 165).32
Еще одной причиной негативных явлений в деятельности учреждений советской власти в деревне, по мнению ВЧК, было нежелание крестьян идти туда работать из-за тяжести возлагаемых на них функций и общей политической ситуации (см. док. № 182). В 1918— 1920 гг. основными функциями волостных и сельских советов было обеспечение выполнения крестьянством продовольственной разверстки и многочисленных повинностей. В силу их чрезмерной тяжести эта задача решалась с огромным напряжением, нередко заканчиваясь крестьянскими восстаниями и гибелью советских работников. В 1920 г., как указывают источники, в сознании крестьян утвердилось мнение о происходившем перерождении советской власти в результате постепенного захвата ее учреждений бывшими помещиками, кулаками, чиновниками и т.д. Они назывались главными виновниками тяжелого экономического положения деревни, авторами продовольственной политики, (см. док. № 188). В этом была одна из главных причин начавшегося летом 1920 г. в Самарской губ. восстания Сапож-кова (см. док. № 161). Об этом открыто говорилось на съездах волостных советов. Например, в информационной сводке Пензенской губчека за 15—30 ноября 1920 г. сообщалось: "Недовольны крестьяне очень тем, что за последнее время по учреждениям уж очень много населось везде бывших угнетателей крестьян. На мельницах и других предприятиях снова уселись их прежние владельцы и кулаки, которые по-прежнему диктуют и приказывают. По этой причине отмечается, что на состоявшихся съездах представителей волисполкомов и их отделов, крестьяне определенно обижаются на то, что хотя власть и называется рабочей и крестьянской, но по существу, всю власть в свои руки забрали по-прежнему кулаки, торговцы, помещики, чиновники и прочие, которые постепенно переворачивают власть Советскую другой стороной, не дают оказывать местной власти свое влияние и свою инициативу" (см. док. № 188). Информационные материалы ВЧК фиксируют отношение крестьян к политическим партиям, действовавшим в деревне в годы гражданской войны. Так, отношение крестьян к коммунистической партии определялось прежде всего их пониманием решающей роли партии и коммунистов в выработке и осуществлении на практике продовольственной и военно-коммунистической политики советской власти. Поскольку данная политика разоряла их хозяйства и обрекала крестьянские семьи на полуголодное существование, а члены партии занимали руководящие посты в органах советской власти и, нередко, своим поведением дискредитировали ее, отношение к коммунистической партии большинства крестьян было отрицательным (см. док. № 171 и др.). Сводки ВЧК говорят о политической малограмотности крестьян, в частности, непонимании ими целей и задач коммунистической партии. Так, Томской губчека в июле 1920 г. отмечалось: "Крестьянская масса в целом неосведомлена ни о задачах Советской власти, ни о программе партии коммунистов" (см. док. № 169). В докладе председателя Иркутской губчека, датированным июлем 1920 г., указывалось: "Комму-ния — самое страшное для деревни из коммунистической программы и, если раньше, в период власти Колчака, любой крестьянин записывался в большевики, то в данный момент такие случаи редко наблюдаются" (см. док. № 169).2-1781 33
В источниках информации ВЧК постоянно присутствует тема деятельности в деревне партии эсеров (см. док. № 73, 112, 117). В 1918—1920 гг. ее члены принимали участие в крестьянском движении в качестве рядовых участников, а иногда и в качестве организаторов крестьянских выступлений и повстанческих отрядов (см. док. № 177). Однако, как явствует из документов, реальное влияние эсеров, так же как и других антисоветских партий на крестьянское движение в годы гражданской войны не было существенным, таким какое приписывали ему сами авторы данных материалов. В действительности, по своей сути оно было стихийным, самостоятельным движением, развивающимся независимо от антибольшевистских партий. Документы ВЧК содержат информацию о религиозности крестьян, сельском духовенстве, реакции деревни на политику советского государства в отношении церкви в рассматриваемый период. Так, в информационных сводках ВЧК выделялась специальная рубрика о духовенстве, где давалась оценка политических настроений сельских священников, характеризовались факты их "контрреволюционной" деятельности. Это было не случайным, так как 1918—1919 гг. наглядно показали, что духовенство не стало активным сторонником большевистского государства. Более того, многие из сельских священников принимали участие в крестьянских восстаниях, причем не только в качестве рядовых участников, но и руководителей. Монастыри, церкви и церковные помещения нередко становились местами хранения оружия антисоветских организаций, убежищем для их членов. Многие священники вели активную агитацию, скрытую или явную, против советской власти, устраивали панихиды по последним русским царям, призывали к восстановлению монархии. Советскую власть они считали порождением антихриста и поэтому незаконной (см. док. № 32, 146). Главная причина подобной позиции духовенства заключалась в политике советской власти по отношению к церкви. В большинстве своем сельские священники крайне негативно отнеслись к декретам большевиков о свободе совести и вероисповеданий и об отделении церкви от государства и школы от церкви. Их недовольство вызвала аграрная и продовольственная политика советской власти, так же как и упомянутые выше декреты, подрывающие основы их материального благосостояния. Данная тема постоянно звучала в антисоветских проповедях и агитации духовенства (см. док. № 186). Политика большевиков по отношению к церкви вызвала недовольство и у крестьян, нередко становясь одной из причин массовых крестьянских восстаний. Особое возмущение вызывали у них действия советской власти по насильственному закрытию монастырей и церквей (см. док. № 32, 158, 171). Религия и церковь продолжали занимать в жизни крестьян важное место. Об этом можно найти немало свидетельств в информационных документах ВЧК. В сентябре 1920 г. Тюменская губчека, например, сообщала: "Тяготение крестьян к церкви еще сильно и неизжито, показателем чего может быть следующий пример. Крестьяне Покровского прихода с. Соколовского постановили: "Осмеливаться коленопреклоненно просить народную власть не допускать насилий над православным духовенством, которое нам необходимо" (см. док. № 171). Отмечалось появление на местах различных "святых мест", пользовавшихся огромной популярностью среди крестьян (см. док. № 169).
34